- НУ, СМЕЛЕЕ, - повторил Кресснер. - Загляните в пакет.
Дело происходило на сорок третьем, последнем этаже небоскреба, в
квартире-люкс. Пол был устлан рыжим с подпалинами ворсистым ковром. На
ковре между изящным шезлонгом, в котором сидел Кресснер и обитой
настоящей кожей кушеткой, на которой никто не сидел, выделялся
блестящим коричневым пятном пластиковый пакет.
- Если это отступные, будем считать разговор оконченным, - сказал я.
- Потому что я люблю ее.
- Деньги, да, но не отступные. Ну, смелее. Загляните. - Он курил ту-
рецкую сигарету в мундштуке из оникса; работали кондиционеры, и запах
едва чувствовался. На нем был шелковый халат с вышитым драконом. Спокой-
ный взгляд из-под очков - взгляд человека себе на уме. С этим все ясно:
всемогущий, сказочно богатый, самоуверенный сукин сын. Я любил его жену,
а она меня. Я был готов к неприятностям, и я их дождался, оставалось
только узнать - каких.
Я подошел к пластиковому пакету и перевернул его. На ковер высыпались
заклеенные пачки банкнот. Двадцатидолларовые купюры. Я присел на корточ-
ки, взял одну пачку и пересчитал. По десять купюр. Пачек было много.
- Здесь двадцать тысяч, - сказал он, затягиваясь.
Я встал.
- Ясно.
- Они ваши.
- Мне не нужны деньги.
- И жена в придачу.
Я молчал. Марсия меня предупредила. Это кот, сказала она. Старый и
коварный. Ты для него мышка.
- Так вы, теннисист-профессионал, - сказал он. - Вот, значит, как вы
выглядите.
- Разве ваши агенты не сделали снимков?
- Что вы! - Он отмахнулся ониксовым мундштуком. - Даже фильм отсняли
- счастливая парочка в Бэйсайдском отеле. Камера снимала из-за зеркала.
Но что все это, согласитесь, в сравнении с натурой.
- Возможно.
Он будет то и дело менять тактику, сказала Марсия. Он вынуждает чело-
века обороняться. И вот ты уже отбиваешь мяч наугад и неожиданно пропус-
каешь встречный удар. Поменьше слов, Стэн. И помни, что я люблю тебя.
- Я пригласил вас, мистер Норрис, чтобы поговорить как мужчина с муж-
чиной. Непринужденный разговор двух цивилизованных людей, один из кото-
рых увел у другого жену.
Я открыл было рот, но потом решил промолчать.
- Как вам понравилось в Сан-Квентине? - словно невзначай спросил
Кресснер, попыхивая сигаретой.
- Не очень.
- Три года, если не ошибаюсь. Кража со взломом - так, кажется, звуча-
ла статья.
- Марсия в курсе, - сказал я и сразу пожалел об этом. Он навязывал
мне свою игру, от чего меня предостерегала Марсия. Я даю свечи, а он ус-
пешно гасит.
- Я позволил себе отогнать вашу машину, - сказал он, мельком взглянув
в окно. Впрочем, окна как такового не было: вся стена - сплошное стекло.
Посередине, тоже стеклянная, раздвижная дверь. За ней балкончик. Ну а за
балкончиком - бездна. Что-то в этой двери меня смущало. Я только не мог
понять что.
- Великолепное здание, - сказал Кресснер. - Гарантированная безопас-
ность. Автономная телесеть - и все такое. Когда вы вошли в вестибюль, я
отдал распоряжение по телефону. Мой человек запустил мотор вашей машины
и отогнал ее на общественную стоянку в нескольких кварталах отсюда. - Он
взглянул на циферблат модных настенных часов в виде солнца, что висели
над кушеткой. Часы показывали 8.05. - В 8.20 тот же человек позвонит в
полицию по поводу вашей машины. Не позднее 8.30 блюстители порядка обна-
ружат в багажнике запасную покрышку, а в ней шесть унций героина. У них
возникнет большое желание познакомиться с вами, мистер Норрис.
Угодил-таки в капкан. Все, казалось бы, предусмотрел - и на тебе:
влип как мальчишка.
- Это произойдет, если я не скажу моему человеку, чтобы он забыл о
предыдущем звонке.
- Мне достаточно сообщить, где Марсия, - подсказал я. - Не могу,
Кресснер. Не знаю. Мы с ней нарочно так договорились.
- Мои люди выследили ее.
- Не думаю. Мы от них оторвались в аэропорту.
Кресснер вздохнул и отправил дотлевающую сигарету в хромированную
пепельницу с вращающейся крышкой. Все отработано. Об окурке и о Стэне
Норрисе позаботились в равной степени.
- Вообще-то вы правы, - сказал он. - Старый трюк - зашел в туалет, и
тебя нет. Мои люди были вне себя: попасться на такой крючок. Наверно,
из-за его примитивности они даже не приняли его в расчет.
Я промолчал. После того как Марсия улизнула в аэропорту от агентов
Кресснера, она вернулась рейсовым автобусом обратно в город, с тем чтобы
потом добраться до автовокзала. Так мы решили. При ней было двести дол-
ларов - все мои сбережения. За двести долларов туристский автобус доста-
вит тебя в любую точку страны.
- Вы всегда такой неразговорчивый? - спросил Кресснер с неподдельным
интересом.
- Марсия посоветовала.
Голос его стал жестче:
- Значит, попав в лапы полиции, будете держаться до последнего. А
когда в следующий раз наведаетесь к моей жене, вы застанете тихую ста-
рушку в кресле-качалке. Об этом вы не подумали? Насколько я понимаю, за
шесть унций героина вы можете схлопотать сорок лет.
- Этим вы Марсию не вернете.
Он усмехнулся:
- Положеньице, да? С вашего позволения я обрисую ситуацию. Вы и моя
жена полюбили друг друга. У вас начался роман... если можно назвать ро-
маном эпизодические ночные свидания в дешевых мотелях. Короче, я потерял
жену. Зато заполучил вас. Ну а вы, что называется, угодили в тиски. Я
верно изложил суть дела?
- Теперь я понимаю, почему она от вас устала, - сказал я. К моему
удивлению, он расхохотался, даже голова запрокинулась.
- А знаете, вы мне нравитесь. Вы простоваты, мистер Норрис, и замашки
у вас бродяги, но, чувствуется, у вас есть сердце. Так утверждала Мар-
сия. Я, честно говоря, сомневался. Она не очень-то разбирается в людях.
Но в вас есть какая-то... искра. Почему я и затеял все это. Марсия, надо
полагать, успела рассказать вам, что я люблю заключать пари.
- Да.
Я вдруг понял, чем меня смутила раздвижная дверь в стеклянной стене.
Вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову устроить чаепитие среди зимы
на балконе сорок третьего этажа. Вот и шезлонг стоит в комнате. А ветро-
защитный экран почему-то сняли. Почему, спрашивается?
- Я не питаю к жене особых чувств, - произнес Кресснер, аккуратно
вставляя в мундштук новую сигарету. - Это ни для кого не секрет. И вам
она наверняка сказала. Да и при вашем... опыте вам наверняка известно,
что от хорошей жизни замужние женщины не прыгают в стог сена к заурядно-
му профи по мановению ракетки. Но Марсия, эта бледная немочь, эта крив-
ляка, эта ханжа и зануда, эта размазня, эта...
- Достаточно, - прервал я его.
Он изобразил на лице улыбку.
- Прошу прощения. Все время забываю, что мы говорим о вашей возлюб-
ленной. Кстати, уже 8.16. Нервничаете?
Я пожал плечами.
- Держимся до конца, ну-ну, - сказал он и закурил новую сигарету. -
Вас, вероятно, удивляет, что при всей моей нелюбви к Марсии я почему-то
не хочу отпустить ее на...
- Нет, не удивляет.
На его лицо набежала тень.
- Не удивляет, потому что вы махровый эгоист, собственник и сукин
сын. Только у вас не отнимают ничего вашего. Даже если это вам больше не
нужно.
Он побагровел, потом вдруг засмеялся.
- Один ноль в вашу пользу, мистер Норрис. Лихо это вы.
Я снова пожал плечами.
- Хочу предложить вам пари, - посерьезнел он. - Выиграете - получаете
деньги, женщину и свободу. Ну а проиграете - распрощаетесь с жизнью.
Я взглянул на настенные часы. Это получилось непроизвольно. Часы по-
казывали 8.19.
Согласен, - сказал я. А что мне оставалось? По крайней мере, выиграю
несколько минут. Вдруг придумаю, как выбраться отсюда - с деньгами или
без.
Кресснер снял трубку телефона и набрал номер.
- Тони? Этап второй. Да.
Он положил трубку на рычаг.
- Этап второй - это как понимать? - спросил я.
- Через пятнадцать минут я позвоню Тони, он заберет... некий сомни-
тельный груз из багажника вашей машины и подгонит машину к подъезду. Ес-
ли я не перезвоню, он свяжутся с полицией.
- Страхуетесь?
- Войдите в мое положение, мистер Норрис. На ковре лежит двадцать ты-
сяч долларов. В этом городе убивают и за двадцать центов.
- В чем заключается спор?
Лицо Кресснера исказила страдальческая гримаса.
- Пари, мистер Норрис, пари. Спорит всякая шушера. Джентльмены заклю-
чают пари.
- Как вам будет угодно.
Отлично. Вы, я заметил, посматривали на мой балкон.
- Нет ветрозащитного экрана.
- Верно. Я велел его снять сегодня утром. Итак, мое предложение: вы
проходите по карнизу, огибающему это здание на уровне нашего этажа. В
случае успеха срываете банк.
- Вы сумасшедший.
- Отчего же. За десять лет, что я живу здесь, я предлагал это пари
шести разным людям. Трое из них, как и вы, были профессиональными спорт-
сменами - популярный защитник, который больше славился блестящими выс-
туплениями в телерекламе, чем своей бледной игрой, бейсболист, а также
довольно известный жокей с баснословными заработками и не менее баснос-
ловными алиментами. Остальные трое - попроще. Разные профессии, но два
общих момента - денежные затруднения и неплохие физические данные. - Он
в задумчивости затянулся и, выпустив дым, продолжал: - Пять раз мое
предложение с ходу отвергали. И лишь однажды приняли. Условия - двадцать
тысяч против шести месяцев тюрьмы. Я выиграл. Тот человек глянул вниз с
моего балкона и чуть не потерял сознание. - На губах Кресснера появилась
брезгливая улыбка. - Внизу - сказал он, - все кажется таким крошечным.
Это его сломало.
- Почему вы считаете, что...
Он остановил меня жестом, выражавшим досаду.
- Давайте без этой тягомотины, мистер Норрис. Вы согласитесь, потому
что у вас нет выбора. На одной чаше сорок лет в Сан-Квентине, на другой
- свобода. И в качестве легкой приправы - деньги и моя жена. Я человек
щедрый.
- Где гарантия, что вы не устроите мне ловушку? Что я пройду по кар-
низу, а вы тем временем не позвоните Тони?
Он вздохнул.
- У вас мания преследования, мистер Норрис. Я не люблю свою жену. Моя
многосложная натура страдает от ее присутствия. Двадцать тысяч долларов
для меня не деньги. Я каждую неделю отстегиваю в четыре раза больше сво-
им людям в полиции. А что касается пари... - Глаза у него заблестели. -
На такое дело никаких денег не жалко.
Я раздумывал, он не торопил с ответом - хороший товар не нуждается в
рекламе. Кто я для него? Средней руки игрок, которого в тридцать шесть
могли попросить из клуба, если бы не Марсия, нажавшая на кое-какие пру-
жины. Кроме тенниса, я ничего не умею, да и не так-то просто куда-нибудь
устроиться, даже сторожем, когда у тебя за плечами судимость. И дело-то
пустяковое, так, детские шалости, но поди объясни это любому боссу.
Ничего не скажешь, смешная история: по уши влюбился в Марсию Кресс-
нер, а она в меня. Называется, разок сыграли утром в теннис. Везет вам,
Стэн Норрис. Тридцать шесть лет жил себе Стэн Норрис холостяком в свое
удовольствие и на тебе - втрескался в жену короля подпольного мира.
Этот старый кот, развалившийся в шезлонге и дымящий дорогой турецкой
сигаретой, надо думать, многое разнюхал. Если не все. Я могу принять его
пари и даже выиграть - и все равно останусь с носом; а откажусь - через
пару часов буду в тюряге. И на свет божий выйду уже в новом тысячелетии.
- Один вопрос, - сказал я.
- Я вас слушаю, мистер Норрис.
- Ответьте, глядя мне в глаза: вы не имеете обыкновения жульничать?
Он посмотрел мне в глаза.
- Я никогда не жульничаю, мистер Норрис, - сказал он с тихим достоин-
ством.
- О'кэй.
А что мне оставалось?
Он просиял и сразу поднялся.
- Вот это разговор! Вот это я понимаю! Давайте подойдем к балконной
двери, мистер Норрис.
Мы подошли. У него был вид человека, который сотни раз рисовал себе
эту картину в своем воображении и сейчас, когда она стала реальностью,
наслаждался ею в полной мере.
- Ширина карниза двенадцать сантиметров, - произнес он мечтательно. -
Я измерял. Да, я сам стоял на нем - разумеется, держась за перила. Види-
те чугунное ограждение - когда вы опуститесь на руках, оно вам окажется
по грудь. Ограждение кончится - держаться, сами понимаете, будет не за
что. Придется двигаться на ощупь, стараясь не терять равновесия.
Вдруг мой взгляд приковал один предмет за оконным стеклом... я по-
чувствовал, как у меня стынет в жилах кровь. Это был анемометр, или вет-
ромер. Небоскреб находится рядом с озером, а квартира Кресснера - под
крышей небоскреба, открытой всем ветрам, поскольку все соседние здания
были ниже. Этот ветер вопьется в тело ледяными иглами. Столбик анемомет-
ра показывал десять метров в секунду, но при первом же сильном порыве
столбик подскочит до двадцати пяти, прежде чем опустится до прежней от-
метки.
- Я вижу, вас заинтересовал ветромер, - обрадовался Кресснер. - Вооб-
ще-то здесь дует еще не так сильно, преобладающий ветер - с противопо-
ложной стороны. И вечер сегодня довольно тихий. В это время тут иногда
такой ветрище поднимается, все восемьдесят пять будет... чувствуешь, как
тебя покачивает. Точно на корабле. А сейчас, можно сказать, штиль, да и
тепло не по сезону, видите?
Следуя за его пальцем, я разглядел световое табло на небоскребе сле-
ва, где размещался банк. Семь градусов тепла. На таком ветру ощущения
будут как при нуле.
- У вас есть что-нибудь теплое? - спросил я. На мне был легкий пид-
жак.