Вот еще одна статейка на затравку. Про родителей и бедных детей-неформалов.

Вначале рассмотрим образы родите­лей. Прежде всего, родители — это ис­точник разнообразных неприятностей, затрудняющих «неформальную» жизнь подростка. Неприятности могут быть мелкие (чтение нотаций, скандалы по поводу поздних возвращений, слезы матери из-за длительных путешествий) и крупные (например, лечение в психи­атрической больнице). Родители, одна­ко, редко описываются как «злодеи», намеренно вредящие своим детям. Го­раздо чаще они изображаются людьми недалекими, ограниченными, не способ­ными адекватно оценить события «не­формальной» жизни. Так, типичны рас­сказы про наивный ужас родителей, рассуждающих о наркотиках, группо­вом сексе, путешествиях без билетов и т. д. В контркультурной среде принято относиться к родителям, как к своего рода маленьким детям: они не способны понять «элементарных», с точки зрения подростков, вещей и поэтому «по глу­пости» наносят вред своим близким.

Тема «неразвитости» родителей под­крепляется рассказами об их мещанст­ве в быту. С интонацией, варьирующей­ся между презрением и снисхождением, подростки говорят о том, как родители проводят вечера у телевизоров, обсуж­дают газеты, беспокоятся о ремонте квартиры. В служебной сфере родители, по мнению неформалов, напротив, весь­ма умны и изобретательны: подчерки­ваются их высокое положение, богатст­во, влиятельность. Они, как правило, имеют машину, ездят за границу («Не буду называть свою фамилию, она слишком известна»). Хвастаясь успе­хами и достижениями родителей, не­формалы как бы косвенно говорят о своих потенциальных возможностях, от реализации которых они добровольно отказались. Контркультурная идеоло­гия требует презирать все социальные достижения. Но чем большие достиже­ния подросток презирает, чем большие соблазны он преодолевает, тем выше ценность самого презрения.

Перед нами вырисовывается образ родителя, успешного в деловой сфере, ведущего примитивный и мещанский образ жизни, не желающего и не спо­собного понять интеллектуальные увле­чения своего сына или дочери и поэтому вредящего им.

Встречается другой позитивный об­раз «доброго», «понимающего» родите­ля. Он, согласно сюжету, восхищается своим ребенком, считает его необычным, талантливым. Показателен рассказ о «доброй» маме, которая печет блины для многочисленных друзей своего сы­на, позволяет им переночевать в квар­тире и т. д. Однако и здесь присутствует элемент снисходительного отношения, напоминающего отношение взрослого к ребенку. Обычно образ «доброй мамы» включает в себя такие «наивные» дейст­вия, как попытку дать хиппи, остав­шимся на ночь, чистое постельное белье, в то время как им «положено» спать, накрывшись одеждой, ее заботу о би­летах на поезд для людей, путешест­вующих автостопом, советы, как не мерзнуть, и т. д.

Существование «добрых родителей» отнюдь не противоречит общему контр­культурному принципу, который гласит, что «родители всегда мешают жить». Говоря об их доброте и желании понять своих детей, подростки обязательно подчеркивают исключительность, не­нормальность такой ситуации. Рассказ­чик и слушатели выражают большое удивление, квалифицируя обсуждаемый случай как явное отклонение от пра­вила.

Взаимодействие родителей с рок-ге­роями и хиппи может строиться стан­дартными способами: скандалы, поуче­ния и т. д. («Она так надрывалась, что я выскочила из дома в тапочках». Здесь подросток в роли жертвы пострадал только тем, что не успел надеть улич­ную обувь). Однако больше ценятся истории, которые описывают крупные драмы, приобретающие за счет парал­лелей с классической литературой отчетливые мифологические обертоны. Нами выделены три типа сюжетов:

1. Родители выгоняют подростка из дому. Подчеркиваются отягощаю­щие его положение обстоятельства. Выгоняют обычно поздним вечером или ночью, подросток не может дозвонить­ся своим друзьям, не имеет денег, одет слишком холодно, дома остаются необходимые вещи: записная книжка, гитара и т. д. Слушая подобные исто­рии, непроизвольно вспоминаешь сказ­ки про нелюбимых падчериц.

2. Родители с помощью милиции разыскивают подростка, ушедшего из дому. Этот сюжет в определенной степени противоположен первому. Под­росток убегает из семьи, решает по­жить у друзей или отправиться в пу­тешествие автостопом, родители же всеми силами пытаются удержать его, а когда это не получается, применяют «недозволенные приемы» — обращают­ся за помощью к милиции. Понят­на литературная ассоциация — тема беглых рабов.

3. Родители кладут подростка в психиатрическую больницу. В этом слу­чае насилие, с точки зрения неформа­лов, проявляется в наиболее чудовищ­ных формах. Родители привлекают медицину для того, чтобы изменить личность подростка, избавить его от «странностей». Часто звучит обвинение в лицемерии: родители оправдывают свои «злодеяния» заботой о благе и здоровье ребенка. Опять же классиче­ская литература пестрит описаниями того, как «злодеи» запирали в сума­сшедшие дома неугодных им психиче­ски здоровых людей.

Укажем еще на одну тему, общую для всех трех сюжетов: родители от­носятся к детям, как к своей соб­ственности. Они распоряжаются их жизнью: хотят — держат при себе, хотят — прогоняют, а иногда даже пы­таются исправить, «улучшить» их в соответствии со своими идеалами. Подростки подчеркивают свою несвобо­ду, зависимость, по крайней мере физическую. Чем большим гонениям они подвергаются в роли жертвы, чем больше претерпевают от родителей, оставаясь преданными неформальному движению, тем быстрее растет их статус в контркультурной среде.

Любопытно, что подростковая мифо­логия легко сочетает два противопо­ложных идеальных образа. Разреша­ется быть жертвой, но столь же по­хвально ставить в положение жертвы родителей или воспитывать их, нахо­дясь в позиции сильного.

Попытка выстроить образ человека, не обремененного семейными связями (тактика умолчания), тоже может вести к конфликту с родителями. Подросток ощущает, что любой контакт с ними мешает созданию образа, не позволяет ему самому до конца отож­дествиться с желаемой ролью. Возни­кает когнитивный диссонанс: придуман­ный образ независимого человека вступает в противоречие с реальностью семейной жизни. Непосредственным следствием диссонанса может быть конфликтное, агрессивное поведение по отношению к родителям, поскольку они теперь самим фактом своего су­ществования мешают подростку быть тем, кем он хочет.

Заметим, что неформальное движе­ние не только дает подростку мотив для вступления в конфликт с ро­дителями, но и облегчает такой шаг, способствует исчезновению барь­ера для конфликтного поведения. В обычной ситуации подросток не ре­шается доводить конфликт до острого состояния. С определенного момента он начинает идти на уступки, по­скольку не может себе помыслить серьезного разрыва отношений. Контр­культурная жизнь облегчает этот про­цесс, что объясняется по меньшей мере двумя причинами.

Во-первых, участие в групповой жиз­ни снижает ощущение значимости, дра­матичности конфликта. Для нефор­мала становятся реальностью такие события, как лечение в психиатриче­ской больнице, контакты с милицией, тюремное заключение (например, за употребление наркотиков), самоубий­ство. Если самому подростку не при­ходится на себе испытать что-либо из перечисленного, то, по крайней мере, он постоянно слышит рассказы о подобных событиях, которые проис­ходят с его близкими знакомыми. Соответственно на их фоне конфликты с родителями кажутся почти мелочью. Снижается драматический накал, и то, чего раньше подросток боялся и старал­ся не допускать, становится возмож­ным.

Во-вторых, неформал знает, что контркультурная группа поддержит его в критической ситуации. Как правило, подросток не может прожить без под­держки родителей. Если, например, они выгоняют его из дому, ему негде пере­ночевать, нечего есть и т. д., «систе­ма» предоставляет возможности для самостоятельного существования. Она имеет свои квартиры («флэта»), на ко­торые пускают не всех, но статус че­ловека, выгнанного из дому, достаточ­но высок, чтобы он был принят на «флэту». Среди членов «системы» при­нято делиться деньгами, обмениваться одеждой и дарить ее, существуют свои способы заработка («аск» — попро­шайничество по принципу: «не хватает пяти рублей на билет до дому»). Мно­гие ведут подобный образ жизни (не ра­ботают, не учатся, живут не по пропис­ке) годами. Конечно, большинству подростков не нужно прибегать к по­добным услугам неформального мира, однако знание о такой возможности и периодическое кратковременное ее использование (уйти из дому на неде­лю и пожить на «флэту») позволяют подростку намного легче и спокойнее относиться к крупным ссорам с роди­телями.

И наконец, затронем еще одну важ­ную тему. Мы показали, что конфликт­ное поведение подростка может моти­вироваться потребностью в групповом признании в связи с тем, что серьезные конфликты с родителями повышают его статус. Однако это не единствен­ная потребность такого рода. Напря­женная, насыщенная жизнь неформа­ла, включающая как один из элемен­тов семейные конфликты, кроме того, удовлетворяет потребность, которая мо­жет быть названа потребностью в со­бытийности или стремлением к рис­ку. Близка к ней потребность в смысле, выделенная В. Франклом, хотя последняя имеет более экзистен­циальный характер. Фрустрация этой группы потребностей, часто встречаю­щаяся у современных подростков, переживается как «пустота», «скука», «проскальзывание жизни», «тоска».

Автор статьи - М. В. РОЗИН

На мой взгляд, относительно правдиво написано.